Птичка.

Решил я отправиться на выходные к другу в деревню. С вечера мы
хорошенько за встречу поддали, и поэтому как заснул не помню, а вот
проснулся неординарно.
- Слышь, Андрюха, ты когда-нибудь петухов того …? - раздался над ухом
Санин голос.
- Чего того …!? - восприняв со сна фразу как намек на мою работу в
исправительно-трудовой колонии строго режима в качестве вольнонаемного механика, подскочил я.
- Ну, это …, головы рубил? - Санек, дышащий свежим опохмелом, был
невозмутим.
- Совсем обалдел, да я их только в магазине, да в кастрюле вижу!
- Ну, пойдем тогда, хоть поймать поможешь. А то баба - заруби да
заруби! Он, козел, дочку вчера клюнул и на жену бросается. Давай вставай, заодно и опохмелимся.
Похмелялись мы долго. Жена настаивала, а Санек находил всякие отмазки, типа: ну его нафиг, да подумаешь клюнул, что же его за это жизни лишать. После третьего стакана он вообще почти расплакался, доказывая, что ему птичку жалко. Но, как говорится, вода камень точит, а жена была настойчива! И наконец-то мы решились.
В это время петух спокойно клевал во дворе пищу, во главе своего гарема. На наш выход он даже не обратил внимания - а зря, настроены мы
были очень серьезно. После дикого Саниного крика «окружай!», петух,
поняв, что ноги тут не помогут, подлетел вверх и со всего маха долбанул Саню в темечко. А так как клюв у него был «добрый», то описать Санино рожу я не смогу.
Схватившись рукой за голову, Санек бросился за петухом. Тот лихо нырнул
в куринный лаз, проделанный в стене сарая. В гневе и азарте погони друган просунул в лаз руку, пошарил, и ничего не нащупав, по ходу дела сунул туда голову, видимо стараясь оценить обстановку. То, что высунуть он ее обратно не может, я понял минуты через две. Заскочив в сарай, я увидел довольно веселую картинку. Очумевший петух, теряя сознание, сидел на насесте, с ужасом взирая на кричащую голову, которая покрывала его таким матом, что покраснел даже я. Увидев меня, Санек воспрянул духом:«Oтдирай доску Андрюха, а то у меня ухи застряли!»
Пока я бегал за гвоздодером и объяснял его жене, что у него там застряло, Санек все больше нервничал. Видимо поэтому, стоило мне только отодрать доску, он с криком: «Hу, хана тебе, козел порхатый,» - вырвал у меня из рук гвоздодер и устремился в сарай. Крушил он там все, не заметив в горячке, что петух давно уже пулей вылетел оттуда. С трудом затормозив крыльями и с ужасом оглядываясь назад, он хотел кукарекнуть, но получилось это у него как-то сдавленно, типа - ок-ку…еть!!!
Раздолбив все и вся, Санек успокаиваться не собирался. Выскочив на улицу и увидев, что петух в целях безопасности заскочил на крышу сарая,
он бросил на землю гвоздодер и понесся в дом, откуда через минуту
вылетел с ружьем и патронташем. Залегли все, в том числе и я.
Скорострельность стрельбы была поистине автоматной, но на попаданиях
это не сказывалось. Петух, сделав несколько хитрых маневров, выскочил на огород и устремился к ближайшему перелеску. Санек, успевая
перезаряжать, ломанулся следом. Вернулся он минут через двадцать, когда у его дома собралось уже полдеревни.
- Ушел козел! - мрачно поведал Санек, - да и патроны кончились!
До глубокой ночи, забыв и обо мне и об опохмелке, и даже о том, что
птичку жалко, не поддаваясь ничьим уговорам, Санек просидел в засаде,
вооружившись топором, ружьем и длинной штакетиной. Провожая меня, он вместо «до свиданья» сказал:”Oн все равно, козел, вернется! И я его, падлу, четвертую!”

http://www.ostrie.ru